Примерно на середине пути, мой водитель перепоручает меня двум китайским молодцам в кристально чистых белых халатах с капюшонами, один из которых подхватывает мой чемодан, а второй выдает белый халат, белые же брюки, которые я натягиваю поверх своих брюк, и такие же стерильно-белоснежные бахилы из плотного пластика. Все это происходит в абсолютной тишине — никто не говорит ни звука. Даже водитель, прощаясь, делает короткий поклон и, молча, удаляется.

Втроем мы опять идем длинными коридорами еще несколько минут. В конце концов, мое путешествие по белоснежным подземельям заканчивается в большом зале, где меня ожидают еще двое китайцев, в которых неуловимо проскакивала некоторая самоуверенность, присущая только руководителям компаний и государственным чиновникам. На своей старой работе я научился чувствовать таких людей на интуитивном уровне.

Один из них, тот, что был попредставительнее и существенно потолще второго, подскочил ко мне и с каким-то труднообъяснимым для меня жаром пожал мою руку. Так обычно встречают либо старых друзей, с которыми давно не виделись, либо людей, которым ты должен много денег. Наконец, в первый раз за все мое пребывание в этой стране, со мной кто-то заговорил:

— Добрый день, мистер Кленов. Рады, что вы смогли добраться до нас так быстро. Что ж, не будем терять времени, тем более что оно, как вы знаете, оно нас несколько поджимает. Давайте, для начала, покончим с формальностями, — в этот момент второй пододвинул ко мне несколько листов с мелким текстом в две колонки, — Это наше с вами соглашение, которое, естественно, ни вы, ни мы не должны предавать огласке. Прочитайте и подпишите — там отражены все пункты, о которых мы с вами уже договаривались. После этого мы сможем продолжать.

Я взял в руки листы. На них в левой колонке был мелкий английский текст, а правая колонка состояла сплошь из иероглифов. Я пробежал глазами английский текст, затем машинально, сравнил его с китайским, и, кивнув, подписал листы. Смысл текста, причем в обеих редакциях, был мне понятен — и в тот момент меня несколько удивляло не содержание текста, а, скорее, тот факт, что я бегло прочитал английский текст, хотя никогда не отличался хорошим знанием языка, а также понял написанное по-китайски. Впрочем, пузатый китаец ведь тоже только что общался со мной на чистом английском — и я понимал его без каких-либо затруднений.

Где-то, внутри моего мозга бился в истерике маленький человечек, пытавшийся докричаться до сознания того, нового меня, что привык летать в Гонконг как домой, ездить на лимузинах и спокойно говорить на трех языках, включая китайский. Тот, старый, в чем-то имеющий больше прав на существование, «Я» вопил, призывая вдуматься в смысл подписанного соглашения: «Какой эксперимент? Что ты подписал только что — ты вообще читал? А если тебя теперь нашинкуют на органы в этой подземной лаборатории?» Но тот, кто спокойно выдавал себя за Алексея Кленова, игнорируя этот внутренний шум, уверенно прошел за двумя белоснежными провожатыми в соседнюю комнату, более напоминавшую больничную палату класса «люкс», которую, однако, разрабатывал тот же любитель стиля «альбинос» в интерьерном дизайне.

Почему-то, я тоже чувствовал, что время действительно поджимает.

— В этой палате вы проведете ближайшие сутки. Затем, мы поселим вас в отель неподалеку, где вы проведете еще три дня, как мы и договаривались, чтобы убедится, что не возникло никаких нежелательных осложнений. Впрочем, мы уверены, что все будет в порядке — это, скорее, перестраховка. Оговоренная сумма поступит на ваш счет сразу по вашему выходу из этой палаты, так что к моменту вашего заселения в отель, вы уже сможете воспользоваться этими деньгами, — объяснял очередной белоснежный китаец. Признаться, весь персонал этого заведения, состоящий, почему-то из одних мужчин, уже весь был для меня на одно лицо.

Я отметил, что мой чемодан также внесли в палату и осторожно поставили недалеко от кровати. Интересно, — почему его не закутали в белое?

Я кивнул своим провожатым, и их мигом сменила толпа суетящихся медицинских работников — у меня взяли анализ крови, причем дважды — из пальца и из вены. Взяли даже мазок слюны. После этого, в комнату вкатили небольшой металлический чемоданчик на передвижном столике. Судя по напряженности, возникшей в воздухе, этот чемоданчик был ключом ко всему происходящему. Один из тех, кто сопровождал чемоданчик подошел к моей кровати, поклонился мне, и медленно, с акцентом, сказал на английском: «Мистер Кленоу, ваше самообладание восхищает меня. Позвольте, я вам все-таки детально поясню, что тут будет происходить. Как вы уже знаете, вы, возможно, единственный человек на планете, чья кровь не восприимчива к этому Вирусу.» В речи этого врача было отчетливо слышно, что слово «Вирус» он явно произносит с большой буквы. Видимо, предполагалось, что я должен знать, о каком именно вирусе идет речь. Китаец, между тем продолжал: «Мы сейчас введем вам несколько модифицированный вирус — у него удалена способность к заражению других. Грубо говоря, вы будете носителем вируса, и будь вы обычным человеком — вы бы заболели, но, при этом, вы будете абсолютно не заразны. По нашей оценке, менее чем за сутки, ваш удивительный организм полностью уничтожит вирус в вашей крови, а мы, отслеживая этот процесс, попытаемся понять этот механизм и изготовить вакцину против настоящего вируса». Я кивнул ему, в знак того, что все понял.

В этот момент моя правая рука непроизвольно дернулась — это старая часть меня, кричащая: «Опомнись, ты ведь не он. Ты же сейчас просто сдохнешь от этой заразы», — попыталась взять контроль над телом и предпринять бессмысленную попытку к бегству. Я лишь ухмыльнулся этим жалким потугам и по просьбе врачей закатал правый рукав.

Из чемоданчика извлекли прозрачную колбу с бесцветной жидкостью и вставили ее в пистолет для инъекций. Почему-то, благодаря голливудским стереотипам, я был уверен, что ампула со смертельным вирусом должна быть непременно ядовито-зеленого цвета.

Пневмошприц прислонили к плечу и с небольшим щелчком, практически без боли, жидкость из ампулы вспрыснулась мне под кожу.

В данный момент во мне словно существовало три независимых человека. Один, старый я, бился где-то в истерике на заднем плане. Второй, тот, чью жизнь я выбрал сознательно — был абсолютно самоуверен и явно знал конечную цель всех своих поступков. Он практически не нервничал по поводу произошедшего только что, однако явно торопился. По его мнению, нам всем стоило что-то успеть сделать, до того, как произойдет какое-то еще событие. Третий я, бывший словно связующим звеном между мной старым и новым — наверное, именно эта часть и была в чем-то «настоящим» мной — словно сторонний наблюдатель с любопытством смотрел за происходящим и гадал «зачем же я все это делаю».

Между тем, назойливый китайский врач продолжил свою лекцию:

— Как вы, в общих чертах, уже знаете, вирус очень быстродействующий. Нормальный человек чувствует первые симптомы уже через десять-пятнадцать минут после заражения, через полчаса он уже заходится кашлем, а через час-полтора впадает в кому со смертельным исходом. Пока вы — единственный человек, который легко избежит этой участи, имея вирус в крови. Первый анализ мы возьмем через двадцать минут, когда вирус, по идее, должен будет полностью овладеть организмом и ваша иммунная система начнет с ним бороться.